Лучше для мужчины нет - Джон О`Фаррел

– Где Милли? – спросила она.

– Милли?

– Да, твоя дочь, которую ты взял на прогулку по холмам…

Теперь я знаю, что от моего дома до паба можно добежать за четыре минуты сорок семь секунд.

Наверное, в этом происшествии часть вины лежит на мне. Бо льшая часть вины. Но Катерина, казалось, находила ошибки во всем, что я делал с детьми. Я вытирал их не тем полотенцем, я разбавлял детское молоко не той водой, я смазывал их задницы не тем количеством лосьона. У меня сложилось впечатление, что Катерине быстрее и проще все делать самой. Я послушно являлся к процедуре одевания, кормления и купания в надежде, что от меня будет какой-нибудь прок, но обычно лишь путался под ногами. Я предлагал руку помощи, но руки мои беспомощно висели вдоль тела. В стране детства Катерина была Королевой, а я принцем Филипом, который неловко маячит на заднем плане и отпускает глупые замечания.

Неужели у всех отцов то же самое? Не потому ли на протяжении тысячелетий мужчины исчезали с глаз долой: дабы избежать унижения, оказавшись на вторых ролях? Вскоре мое отсутствие стало привычным делом. Я начал задерживаться на совещаниях, я больше не мчался стремглав домой, чтобы получить указание положить пластмассовые ложечки в посудомоечную машину. Если я работал за городом, то садился на последний поезд и приезжал домой, когда Катерина уже крепко спала.

Однажды я вернулся домой и осторожно пробрался в комнату, которую упорно продолжал называть звукозаписывающей студией. И тут я увидел это . Целая стена была оклеена обоями с кротами и поросятами. Там, где раньше висел плакат с "Клэш", на котором Джо Страммер разбивает гитару, теперь красовались маленькие рисунки с мистером Кротом и Крыской[10] в твидовых костюмчиках и брюках гольф. Это была моя родительская Хрустальная Ночь[11]. Я понял, что меня выжили.

Мы с самого начала решили, что когда ребенок переселится в "детскую", мне придется снять для работы комнату, но переезд был одной из тех далеких проблем, которыми я предпочитал не забивать голову. Мое согласие вывезти вещи, еще не означало, что я и в самом деле собираюсь с этим торопиться. Я напирал на то, что поиск подходящей комнаты – занятие долгое и неблагодарное.

– В балхамском доме у брата Хитер есть свободная комната; ты можешь снять на какое-то время ее.

Все следующие выходные мы упаковывали мой скарб – студийную аппаратуру и всякие полезные мелочи. К полудню в коридоре громоздились груды коробок, вмещавших всю мою юность. Компакт-диски, катушки с записями, кассеты, музыкальные журналы, бейсболка с автографом Элвиса Костелло, все эти иронически-старомодные кружки, которые я покупал до тех пор, пока мы не стали жить вместе. Два дня рождения назад я подарил Катерине хромированную подставку под компакт-диски в форме электрогитары; теперь она тоже лежала в груде у входной двери. Такое чувство, будто Катерине не терпелось выставить из семейного дома какую-то часть моей натуры.

– Ты обязательно должен повесить у себя в студии зеркало с "Битлз". Там оно будет отлично смотреться, а для нашей спальни совсем не подходит, – сказала она, с довольным видом снимая зеркало со стены.

Так я начал мотаться в Южный Лондон. Это всего полчаса пути по Северной линии метро, но впечатление такое, будто уезжаешь в другой мир. Если Катерине нужно было со мной поговорить, она могла позвонить на мобильный – за исключением того времени, когда мне не хотелось ни с кем говорить, и я отключал телефон. Похоже, мне часто ни с кем не хотелось говорить. Ничто так благотворно не сказывается на браке, как регулярные разлуки. Чем больше времени я проводил в студии, тем больше мы нравились друг другу. Я и до этого вечно работал в неурочное время, так что теперь, когда между усилителями и клавишами раскладывался диван, я просто продолжал делать то же самое. С точки зрения Катерины, чем дольше я скрывался в студии, тем интенсивнее трудился, и она гордилась мужем-трудоголиком, который находит силы и для семьи.

– Откуда у тебя столько энергии? – спросила она, лежа в постели после ванны и наблюдая, как я раскачиваю Милли за руки.

– Перемена занятий – почти отдых, – скромно сказал я, а про себя подумал: отдых – много лучше перемены занятий.

Пока Катерина допивала в кровати бутылку вина, я быстро вымыл детей в надушенной воде, оставшейся после мамочки. Катерина заверила, что вовсе не пьяна и запросто почитает Милли перед сном. Она без запинки отбарабанила "Покахонтас", вырвав лишь две картонные фигурки из книжки-раскладки. Вскоре Милли с Альфи заснули, и на дом снизошла благодать. Катерина лежала в кровати, завернутая в большое полотенце, мягкое и присыпанное тальком, и все еще излучала тепло после часа в ванне. Она посмотрела на меня.

– Если мы заведем еще детей, здорово будет держать их всех вместе, правда?

Почему-то эта приманка не попала в "Эротическое руководство по сексуальному соблазнению". Катерина выглядела неотразимой, но двух детей мне было более чем достаточно.

– Альфи всего девять месяцев, куда спешить? – сказал я, избегая открытого конфликта.

Но Катерина всегда знала, что родит четверых детей, и сейчас у нее имелся очень веский аргумент, чтобы зачать третьего немедленно – она лежала голой на теплой мягкой постели. Мы не занимались любовью три недели и четыре дня, и сегодня она прижималась ко мне, влажно целуя в губы. Не стану делать вид, что искушение миновало меня, но твердость прежде всего. Без контрацептивов это окажется сродни лотерее. Я не готов за несколько минут удовольствия платить годами бессонных ночей, напряженностью в отношениях и дальнейшим обманом. А все это непременно случится, если мы заведем еще одного ребенка. С какой стороны ни посмотри, результат не стоил такого риска. Пять минут исступленного сексуального наслаждения по цене загубленной жизни.

Я ошибался – минут оказалось не пять, а полторы. Дойдя до кульминации, я проклял себя за слабость. Может, иные мужчины и выкрикивают в момент оргазма непристойности, но я лишь простонал: "Ни хрена себе!" Не в том смысле, что "Ух ты! Как здорово!", а скорее в смысле: "Ни хрена себе! Что же я наделал!" Секс был преступлением, и я только что нарушил данное себе слово. Я вел двойную жизнь, полагая, что это лишь временная мера – дети вырастут, и мы выйдем из зоны военных действий, именуемых младенчеством. И тогда я смогу стать обычным мужем и отцом. К счастью, вероятность зачатия была ничтожна. Катерина до сих пор раз в день кормила грудью, и я решил, что ничего страшного не произошло.

Две недели спустя Катерина сообщила мне, что беременна.

Глава третья

Сделай паузу

Когда Катерина ждала нашего первенца, в одной из книг, которые я читал для того, чтобы понять, что испытывает моя жена, предлагалось наполнить водой воздушный шар и на один день привязать его к животу. Чтобы продемонстрировать сопереживание, я выполнил все инструкции. В полном соответствии с приведенными рисунками привязал к поясу колышущийся водяной шар и принялся расхаживать по кухне, заложив руку за спину и пытаясь напустить на себя лучезарный вид. Отныне я чувствовал себя вправе глядеть жене в глаза и говорить, что наконец-то понял, каково это – носить под свитером воздушный шар, наполненный водой. Только продержался я всего час. Воды отошли, когда я подреза л розы.

Будущему отцу полагается сопереживать. Я читал, что самые чувствительные мужчины даже испытывают некоторые симптомы беременности. Вряд ли имелся в виду вылезающий из влагалища восьмифунтовый младенец. Синдром ложной беременности, как его называют, случился со мной во время первой беременности Катерины. Примерно в первые шесть недель, когда Катерина начала набирать вес, я, благодаря незнакомой прежде духовной общности, тоже начал толстеть. Поразительное дело – когда мы перестали играть вместе в бадминтон и завели привычку заказывать на дом пиццу и мороженое, моя талия стала разрастаться примерно с той же скоростью, что и ее. Воистину, природа – забавная штука.

Все эти идеи из книжек навели меня на мысль, что надо стать похожим на мать. Я должен превратиться в запасную мамашу. Мне полагалось знать, что она чувствует; мне следовало обзавестись материнскими инстинктами. Я чувствовал себя почти виноватым из-за того, что не начал причитать, когда у меня никак не хотело появляться молоко. Не удивительно, что я не годился на роль матери – мое желание вряд ли было осуществимо. Женщина из моей жены всегда получится лучше, чем из меня.

Наверное, мы были вполне обыкновенной парой, поскольку подчинялись половым стереотипам. Катерина решила, что повременит с карьерой актрисы, пока не вырастут дети. Она считала, что находится в творческом тупике – несмотря на то, что после рождения Милли перешла из разряда "актрис на проходных ролях" в разряд "актрис на проходных ролях с ребенком". И на полный рабочий день стала матерью.